Протоиерей Николай Дятлов: «Они нас не любили, но мы все равно молились за них»

В Северо-восточном московском викариатстве служат и трудятся замечательные священнослужители. Протоиерей Николай Дятлов предстоит у Престола Божия уже более сорока лет. Он родился 17 декабря 1932 года в селе Осташкове Мытищинского района Московской области в семье сапожника. С 1950 по 1953 гг. учился в Ленинградской духовной семинарии. 21 июня 1953 года рукоположен в сан диакона, а 28 июня — в сан иерея архиепископом Ярославским и Ростовским Димитрием. До 1960 года служил в Феодоровском кафедральном соборе г. Ярославля. Затем был переведен в Московскую епархию, в город Дмитров, где служил 12 лет. С 1973 года служит в церкви святых мучеников Адриана и Наталии г. Москвы.

Воспоминаниями о своей жизни отец Николай поделился в интервью информационной службе Северо-восточного викариатства.

— Ваше Высокопреподобие, отец Николай, Вы стали священнослужителем в 1953 году. Вскоре началась хрущевская «оттепель» с новой волной гонений на Русскую Церковь. Расскажите, как служили в это сложное время?

— Служилось непросто. В 1953 году я был рукоположен во диакона, а затем в священника епископом Ярославским Димитрием (в схиме Лазарем). Храм, куда меня назначили служить, несколько раз хотели закрыть. Но секретарь епископа иеромонах Никодим (Ротов), впоследствии известный иерарх Русской Церкви, не дал закрыть храм. Мы, священнослужители, могли только молиться и благодарить за это Бога. После богослужения мы сразу уходили из храма, мало говорили проповедей и почти не общались с народом. Проповедовать нужно было очень аккуратно, чтобы случайно не сказать лишнего, что могло быть воспринято как агитация против советской власти. С требами было строго. Прихожане должны были обращаться за свечной ящик, где им выписывали квитанцию, а потом на требе священника сопровождал человек, следивший за ним. На дому разрешали соборовать и причащать, а на кладбище мы могли ходить только под «контролем». Отец и мать должны были подтвердить, что они желают окрестить своего ребенка. А если крестить младенца хотели бабушка и дедушка, то мы уже не крестили, боялись. Богослужения совершались только в храме. Лишь два раза в год — на Крещение и на Пасху — разрешалось освящать воду на улице и устраивать крестный ход.

Мы были молоды, и старые священники служили нам примером. Они всегда готовы были дать совет, ободрить. В нашем соборе было семь священников, два протодиакона. Настоятелем был владыка Димитрий, он ушел за штат по болезни в 1954 году. Нам назначили владыку Исаию (Ковалева). Он носил титул Угличский и только через шесть лет стал Ярославским. Святейший Патриарх Алексий I много ходатайствовал, чтобы его утвердили на Ярославскую кафедру, но уполномоченный по делам религий Абарыков всячески этому препятствовал.

Нас часто проверяли люди из КГБ, вызывали, пытались заставить дать показания против кого-то. Я всегда отвечал, что давал священническую присягу, все мои предки из духовного сословия, поэтому не могу ничего сказать. Однажды следователь даже пожал мне руку и сказал «спасибо» за то, что я не согласился давать показания. Иногда власти старались специально «подставить» батюшку: кто-нибудь предлагал за требу деньги, а за это полагалась «статья». В таком случае и архиерей не спасет. Они нас не любили, но мы все равно молились за них.

— А как случилось, что Вы оказались в Ярославле?

— В нашей Ленинградской духовной семинарии заочно учился иеромонах Никодим (Ротов). Однажды он приехал на сессию, подошел ко мне и сказал: «У нас есть один приход, откуда старого батюшку перевели, надо бы его заменить». Я тогда еще не закончил обучение в семинарии, но согласился на предложение. Через несколько дней приехал староста этого прихода и договорился с руководством семинарии, чтобы меня отпустили. Так будущий владыка Никодим стал моим духовником и был им в течение 27 лет до его кончины в 1978 году. Это был необычный человек, богослов, великий светильник. Он вел меня всю жизнь, очень многому научил. В 1960 году я попросился домой, в село Осташково (под Мытищами). 18 октября я уехал, а 21 числа владыка Исаия умер и епископом Ярославским стал владыка Никодим. Он предложил мне вернуться, но я уже прописался на новом месте, снова выписываться было довольно сложно. Могу сказать, что мне очень повезло в жизни с духовными наставниками, особенно я благодарю Бога за встречу на жизненном пути с владыкой Никодимом.

— А кого бы Вы могли вспомнить из тех, кто оказал на Вас особенное влияние?

— Из Ярославского духовенства это отец Николай, который вернулся в лоно Матери Церкви из обновленческого раскола. Он всегда говорил нам, что политику задевать не надо, а лучше больше молиться. Другой священник, отец Димитрий Смирнов, жил в небольшом домике в Тутаеве. Еще будучи юношей, однажды он пошел в магазин, а когда выходил оттуда, его спросили, что там продается. Он ответил, что там пустые полки. А на следующий день его осудили на 10 лет.

— А были радости в это непростое время?

— Однажды в городе Ярославле родились три девочки: Вера, Надежда, Любовь, а мать их носила имя София. Я их троих крестил. Очень хорошие девчонки, тройняшки! Это было в 1958 году, сейчас они уже и сами пенсионерки. А тогда они всегда приходили вместе причащаться. Мама у них была ткачиха. Об этом даже писали в газете. Это был очень радостный случай. Работы было много, в месяц всего 2-3 выходных дня, но мы не роптали — Господь укреплял. Бывало, что в день было по 18-20 треб, ездили с утра до вечера. Чтобы успеть, приходилось давать возглас сразу, как только в квартиру зашел. Моя матушка всегда мне помогала. Она пела и читала за богослужением, когда это требовалось.

— Отец Николай, Вы сказали, что Ваши предки были из духовного сословия. Расскажите о них.

— Несомненно, любовь к Богу и к Церкви во мне воспитали родители. В 1950-х годах отец работал в Мытищах. С ним случилось несчастье: он шел из Пирогова по замершей речке, не заметил полыньи и провалился под лед. Так мама осталась одна. В 1954 году она тайно приняла монашество. Об этом никто не знал, и когда она умерла и мы отпевали новопреставленную монахиню Амвросию, все были в недоумении. А монашество ей посоветовала принять сама блаженная Матрона Московская. Мама была знакома с одной благочестивой женщиной Анной, которая знала блаженную. Мама входила в число тех людей, которые прятали блаженную Матрону по квартирам, помогали ей.

Я с 2-3 лет уже был в церкви, прислуживал в алтаре храма села Осташково. Наш дом находился близко от храма, который никогда не закрывался. Разумеется, его пытались закрыть, особенно в хрущевское время. Придирались к тому, что у нас в общине нет 20 человек — все прихожане приезжали из разных сел. Ко многим приходили и угрожали, что не будут платить пенсию, если они не подпишут бумагу для закрытия храма. Приходили и к нам, но моя теща ответила: «Этого нет и не будет». Люди не поддались и отстояли свой храм, которому этом году исполняется 315 лет.

В этом храме служил брат моего дедушки, отец Александр Троицкий. Мой отец служил в Москве, но потом его выслали. Хотели отправить его подальше от столицы, но он задержался в селе Осташково, там я и родился. Отца Александра Троицкого приговорили к 10 годам заключения и забрали на лесоповал, потом он работал на стройке канала им. Москвы. У него был тромбофлебит, и он погиб на этих работах. Мы до сих пор не знаем, где он похоронен.

Сколько помню себя, я в детстве все время был при храме. В молодости, когда мои друзья собирались в кино, я ходил на всенощное бдение и на Литургию и никогда этого не стеснялся. Мои друзья так и звали меня — «Колька-монах». И вот уже шестьдесят один год я служу у Престола Божия, сорок один год в храме святых мучеников Адриана и Наталии в Бабушкине, двадцать четыре года в качестве настоятеля этого храма.

— Как изменилась жизнь прихода за 40 лет Вашего служения в храме Адриана и Наталии?

— До начала 1990-х годов служить было тяжело, после перестройки стало легче. У нас хорошие прихожане, многие из них ходят в наш храм столько времени, сколько я здесь служу. Разумеется, каждый человек личность и к каждому нужен индивидуальный подход. Но народ хороший! Крепкие православные люди. Очень хорошее духовенство.

До середины 1980-х годов было много крестин. Иногда крестили по 50-60 человек день, в том числе много взрослых людей. Потом число желающих принять Таинство в нашем храме уменьшилось, поскольку стали открываться и другие храмы. Но людей все равно было много. Поэтому в начале 1990-х годов мы построили во дворе крестильный храм с большой купелью. В Ярославле крестить было сложнее. Там тоже крестилось по 80 человек за один раз. В крестильне — маленьком домике во дворе храма — помещалось 32 человека. Там стояла маленькая купель и бочка из «нержавейки» с водой. При этом за все время служения в Ярославле я окрестил 5-6 взрослых, остальные были дети.

Северо-восточное викариатство/Московская городская епархия

.jpg

Источник: http://www.moseparh.ru/news/text/47881.html